Ранние рассказы [1940-1948] - Страница 42

К оглавлению

— Кто не записался? — крикнул я. — Кто пришел сюда просто потому, что узнал от тех, кто записался?

Ну, думаю, сейчас я, кажется, нашел правильное решение.

— Поживее, сержант, — сказал лейтенант, засовывая голову в кузов.

— Кто не записался — слезай! — гаркнул я.

Кто не записался — слезай… Я еще никогда в жизни не был такой сволочью.

— Сержант, мы тут все записались! — сказал Валентайн-авеню. — У меня в эскадрилье человек семь записалось.

Хорошо, думаю, сейчас я все улажу. Я им предложу блестящий выход.

— Кто из вас добровольно откажется от танцев с тем, чтобы пойти в кино на территории городка?

Молчание. И вдруг стал тихонько пробираться к выходу Портер (который Мемфис-и-Даллас). Ребята поджали ноги, чтобы дать ему пройти. Я тоже чуть отодвинулся. И никто ему не крикнул: «Куда прешь!» Затем поднялся со своего места Ферджи.

— Черт с ними, с танцами, — сказал он, — женатики будут сегодня вечером своим благоверным письма писать.

Ферджи спрыгнул с грузовика. Теперь нужны еще два «добровольца».

— Еще два человека! — заорал я во всю глотку.

Вот я сейчас до них доберусь! Они у меня попляшут! Неужели эта танцулька — такое уж большое счастье? Неужели они так глупы? Может, они думают, что там им споют «Мари» и они услышат нежный голос трубы перед последним куплетом? Что творится с этими идиотами! Что творится со мной? Почему мне хочется, чтобы они все поехали? Да я и сам вроде непрочь поехать. Вроде! Ну, рассмешил. Да ты только об этом и мечтаешь, Колфилд…

— А ну, — крикнул я, — два человека, крайние слева, выходи! Живо! Кто б там ни был, выходи давай.

К выходу направляется тот самый беспокойный парень, что орал насчет красоток. А я-то и не знал, что один из двух крайних слева — это он. Он бросается в холодную мглу дождя, темную, как черная тушь. Потом медленно и нерешительно слезает с грузовика солдат чуть поменьше ростом, совсем еще мальчишка. Он стоит под дождем в своей вымокшей, скукожившейся пилотке, стоит и смотрит на лейтенанта, будто ждет приказаний. Ему лет восемнадцать, не больше, но он не похож на маменькиного сынка.

— Я был в списке, — сказал солдат, поймав взгляд лейтенанта, — я записался, когда тот парень только начал составлять список. Как раз в тот самый момент.

— Нет, солдат, не выйдет это дело, — ответил лейтенант и обратился ко мне: — Сержант, все в порядке?

— Вы можете спросить у Острэндера, — сказал солдат лейтенанту, а потом заглянул под брезент и крикнул: — Эй, Острэндер, ведь правда, я был первый в списке?

А дождь, как на грех, все льет и льет, и парень уже совсем в промок. Я высовываю руку из-под брезента и поднимаю воротник его плаща.

— Острэндер, скажи, разве я не был первым в списке?

— В каком списке? — откликнулся Острэндер.

— В списке тех, кто захотел поехать на танцы.

— В чем дело? — возмутился Острэндер. — Я лично в списке был.

Ну и болван же этот Острэндер.

— Ну разве я не был первым в списке? — выкрикнул солдат срывающимся голосом.

— Почем я знаю, — ответил Острэндер, — может, был, а может, и не был.

Стоявший под дождем солдат рывком, повернулся к лейтенанту:

— Ну, честное слово, я был первым в списке. Этот парень из нашей эскадрильи, тот, который сидит в канцелярии штаба, знаете, чернявый такой, вот он как раз только-только стал составлять список, как я уже записался. Я самый первый!

— Ну ладно уж, черт с тобой, садись! — вдруг рявкнул лейтенант.

Парень залез в кузов, ребята быстро освободили ему место, и мы поехали.

— Сержант, — спросил меня лейтенант, — где здесь можно позвонить?

— Знаю, сэр. Вот будем проезжать мимо саперов, я вам покажу.

Машина проползла по рыжеватой топкой земле, и вскоре мы подъехали к расположению саперов.

— Мам, это ты? — крикнул лейтенант в трубку. — Привет. Все в порядке, мама. Да, мама, приеду… наверно, в воскресенье, если отпустят, обещали отпустить. Мам, Сара-Джейн дома?.. А как бы с ней поговорить? Да, мама, в воскресенье, если смогу…

С минуту помолчав, лейтенант говорит:

— Сара-Джейн, это ты?.. Отлично. Полный порядок. Я все устроил. Я уже сказал маме, наверно, в воскресенье, если отпустят… Послушай, Сара-Джейн. Ты никуда не собираешься?.. Плохо. Очень плохо… Послушай, а как машина? Починила? Отлично, отлично. Почти бесплатно… — Голос лейтенанта становится нарочито безразличным. — Послушай, Сара-Джейн, не могла бы ты сейчас приехать к мисс Джексон? Я везу наших ребят к ней на танцы. Ну ты ведь знаешь мисс Джексон, правда? Понимаешь, какая тут неприятность получается, там будет на одного кавалера больше. Да… Да… Да… Ну, я понимаю, что дождь. — Его голос вдруг становится уверенным и жестким: — А я и не прошу тебя, девочка. Я просто сообщаю. Я хочу, чтобы ты сейчас же приехала к мисс Джексон, ясно? А мне плевать… Ну давай, быстро… Пока.

Лейтенант повесил трубку. Промокшие до костей, плетемся мы сквозь этот тоскливый мрак назад, к грузовику.

Где же ты, мой Холден? Нет, ты не мог пропасть. Брось дурака валять, покажись! Объявись, где бы ты ни был! Слышишь? Сделай это для меня! Ну хотя бы потому, что я все так отлично помню. Я просто не могу забыть все хорошее, что было в моей жизни. Послушай, Холден, подойди к кому-нибудь, ну, скажем, к какому-нибудь офицеру или солдату, и скажи, что ты — это ты и что ты не пропал, не погиб и всякое такое.

Ну, право же, не морочь людям голову, ведь ты жив, правда? Не смей брать на пляж мой купальный халат! Не залезай на мою сторону корта, принимай мячи на своей! Не свисти! Сиди за столом прямо!..