Ранние рассказы [1940-1948] - Страница 64

Буду безгранично признательна вам обоим за участие И позвольте, пользуясь случаем, поздравить вас и пожелать большого семейного счастья.

Искренне ваша,

Мэри Гейтс Крофт».

Письмо пришло в большом пергаментном конверте. Туда же была вложена и толстая пачка восьмушек желтой бумаги для черновиков. В отличие от напечатанного на машинке письма, стихи были написаны твердым простым карандашом и беззастенчиво наползали друг на друга. Новобрачная нехотя взглянула на них — уж очень неопрятными казались листки рядом со стаканом ее утреннего апельсинового сока. И все же она подвинула стихи, письмо и конверт — все это хозяйство — сидевшему напротив нее за накрытым к завтраку столом новобрачному.

Сказать сейчас, что Корин подсунула Форду стихи лишь потому, что ее тронул искренний тон молодой просительницы и она захотела, чтобы ее ученый молодой супруг проявил отзывчивость, означает почти не погрешить против истины. Но ведь истина не какой-то законченный, однородный предмет. У Корин была еще одна причина. Форд ел кукурузные хлопья без сливок и без сахара. Совершенно сухие и несладкие. Ей требовался законный повод, чтобы как можно непринужденнее посоветовать ему попробовать хлопья со сливками и с сахаром.

— Милый, — сказала она.

Молодой муж был так любезен, что оторвался от сухих хлопьев и плана лекции.

— Прочтешь сегодня вот это, если успеешь?

Корин показалось, что она обращается сама к себе в тишине утренней комнаты. Она принялась объяснять подробно:

— Здесь письмо и еще несколько стихотворений — от студентки из Вермонта. Письмо очень милое. Видно, что девочка хорошо потрудилась. В общем, если ты разберешь почерк и прочтешь стихи, а потом скажешь мне, какое у тебя впечатление… — Корин взглянула на красивое, посвежевшее после отпуска лицо мужа, и мысль ускользнула. Потянувшись, она через стол погладила его по руке и, с усилием собравшись, договорила: — Она приезжает в Нью-Йорк и хотела бы узнать от меня по телефону твое мнение. Ужасно сложно.

Форд кивнул.

— Пожалуйста, — сказал он и засунул письмо и стихи в карман пиджака.

Его ответ был каким-то уж очень простым и окончательным. Корин хотелось привлечь к себе мужа — привлечь не физически, а вообще. Ей хотелось, чтобы косые солнечные лучи, падая на стол, накрытый к завтраку, попадали сразу на них обоих, а не на каждого в отдельности.

— Знаешь что, милый. Дай-ка мне адрес на минутку. Надо написать ей несколько строчек, пусть придет в воскресенье к чаю.

— Хорошо. Договорились. — Форд протянул конверт, улыбнулся и доел хлопья.

Но к воскресному полдню Форд стихов еще не читал. Корин поскреблась к нему в дверь.

— Рэй, миленький. Студентка, которую я пригласила, будет у нас часа через два, — сказала она мягко. — Ты не мог бы проглядеть стихи? Чтоб сказать ей несколько слов?

— Конечно! Я тут как раз кое-что просматриваю. А где они?

— У тебя, дорогой. Скорей всего, остались в кармане синего костюма.

— Я сейчас оденусь и заодно найду, — охотно согласился Форд.

Однако он не встал из-за стола, а работал до трех, пока не раздался звонок в дверь.

Корин снова кинулась в кабинет.

— Дорогой, ты успел прочитать стихи?

— Она что, уже здесь? — спросил Форд с недоверием.

— Я ее займу. Ты читай. Выйдешь, когда закончишь. — Корин поспешила прикрыть дверь кабинета. Рита, горничная, уже впустила посетительницу.

— Здравствуйте, мисс Крофт, — радушнейше приветствовала гостью Корин.

Она обращалась к миниатюрной светловолосой девушке со срезанным подбородком, которой можно было дать даже не двадцать, а восемнадцать. Девушка была без шляпки, в добротном сером фланелевом костюме, совсем новеньком.

— Я так признательна вам за приглашение, миссис Форд.

— Садитесь, прошу вас. Муж, к сожалению, немного задерживается.

Женщины сели, мисс Крофт продолжала:

— Мне кажется, я узнаю его. Его портрет есть в «Поэтическом обозрении». Правда, там чудесный портрет? Никогда не видела никого красивей. — Ее тон не был легкомысленным, в нем скорее чувствовалась свойственная молодости открытость. Она восторженно смотрела на хозяйку.

Корин рассмеялась.

— Я тоже, — согласилась она. — А как вам Нью-Йорк, мисс Крофт?

Корин просидела с гостьей полтора часа, Форд не показывался.

Беседа не была трудной. Мисс Крофт, похоже, намеренно избегала банальностей, которыми, как правило, обмениваются приезжие с постоянными жителями Нью-Йорка. У нее имелся набор собственных свежих мыслей. Сперва она призналась Корин, что хотела бы перебраться в Нью-Йорк, а не бывать здесь проездом. Корин приятно удивилась — что от нее и требовалось — и стала поглядывать на срезанный маленький подбородок гостьи с сочувствием, а на ее красивые лодыжки и икры — с одобрением.

— Я пытаюсь, — неожиданно серьезно призналась мисс Крофт, — убедить тетушку позволить мне учиться в Нью-Йорке. Правда, надежды у меня мало. Особенно после того, что случилось вчера вечером. Совершенно пьяный мужчина вошел в обеденный зал гостиницы. — Она усмехнулась. — Мне даже запрещено красить губы.

Корин порывисто наклонилась к ней.

— Скажите, вы в самом деле хотите учиться тут?

— Больше всего на свете.

— А Кридмор? Не бросать же его?

— Я могла бы перевестись в Барнард. А по вечерам учиться в Колумбийском университете, — отвечала мисс Крофт с готовностью.

— Может быть, мне поговорить с вашей тетей? Как старшей подруге? Я с радостью, если хотите, — предложила Корин от души.